Максим Балмочных: ждите больших побед
| Форвард минского “Динамо” Максим БАЛМОЧНЫХ принадлежит к тому редкому типу людей (и, несомненно, спортсменов), которые могут дать нестандартный ответ на самый, казалось бы, банальный вопрос. А учитывая, что судьба одного из вундеркиндов российского хоккея всегда изобиловала непредсказуемыми поворотами, это делает его интересным собеседником вдвойне.
Наше общение начинается по телефону с неожиданной ремарки Максима: “А вы согласовали это интервью в клубе?” Признаюсь, что с подобной постановкой вопроса сталкиваюсь впервые. Сделав положенные звонки, получаю от Балмочных добро. “Ну что ж, давайте встретимся после тренировки, — соглашается он. — Я в центре живу, возле оперного театра…” |
— Откуда такая опытность в общении с журналистами, Максим?
— Да просто жизнью научен. Все телодвижения, касающиеся контактов с прессой, лучше согласовывать с руководством. В принципе, если разобраться, газетные материалы, связанные с жизнедеятельностью команды, обязаны работать на ее имидж. Болельщик должен знать, что в его любимой дружине все идеально.
— Тогда внеси в создание имиджа нового “Динамо” свою посильную лепту…
— Мне на самом деле все здесь нравится. В Беларуси уже третий год, разве что уезжал на некоторое время в Новокузнецк, но потом, к счастью, вернулся обратно.
30 лет — достаточный возраст для того, чтобы понять: всех денег не заработаешь. Надо иметь столько, сколько тебе хватает на жизнь, и получать при этом удовольствие. Пускай прошлый сезон не принес нашему клубу лавров, но я просто уверен, что с таким коллективом мы непременно решим те задачи, которые перед собой поставили.
Всегда был убежден, что каждый человек делает свою судьбу сам. И можно покорять самые немыслимые, казалось бы, высоты, если прилагать при этом адекватные усилия.
— Особенно приятно слышать это от человека, который в 19 лет вошел в символическую сборную молодежного чемпионата мира, заслуженно утвердившись в статусе одной из хоккейных российских надежд XXI века…
— Тогда я совершил одну ошибку — слишком рано уехал покорять НХЛ. В 1999-м меня задрафтовал “Анахайм”, но, разумеется, начинать пришлось с юниорской лиги. А это не лучшее место для того, чтобы доказывать свое право играть в хоккей на высоком уровне. Да и с тренерским составом не повезло.
В Цинциннати заправлял Майк Бэбкок, сейчас тренирующий “Детройт”. В 1999-м он возглавлял сборную Канады, которую мы победили в финале чемпионата мира. Он просто не видел меня в составе, в чем и признался один раз с потрясающим прямодушием: “Когда-то ты похоронил мои надежды выйти на новый уровень, и я тебе никогда этого не прощу”. После этого я просто сдал форму и уехал в Липецк. Оттуда перебрался в Череповец, где в сезоне-2002/03 мы заняли второе место в чемпионате, уступив лишь Ярославлю.
Конкуренция в “Северстали” тогда была сумасшедшая, в команде имелось примерно семь равных по силам пятерок. В принципе я играл в составе, но в одном из поединков получил травму колена, и когда снова набрал кондиции, пробиться обратно в обойму уже не удалось.
После Череповца сделал еще одну попытку закрепиться в НХЛ. На сей раз оказался в стане “Нью- Джерси” — тогдашнего обладателя Кубка Стэнли. Старался как мог, но, как сказал мне генеральный менеджер Лу Ламарелло, “победный состав не меняют”.
— Какое мнение высказал по этому поводу легендарный Игорь Ларионов?
— “Все через это проходили, не ты один. Главное — не зацикливайся, если не получается в одном месте, поезжай в другое, в Европу или в Россию”… Я был согласен с ним. Любому игроку найти свой клуб в НХЛ непросто. У того же Ларионова было имя — дай бог каждому, но и ему вставляли палки в колеса.
— Кстати, я слышал, что у тебя в детстве были какие-то проблемы с сердцем и даже операцию в США делали…
— Да я не назвал бы это проблемой… Просто на сердце имелся лишний нервный канальчик. Там их много, они все лишние и вообще не работают. А этот вдруг начал, и потому в сердечном ритме врачи увидели сбои. Не чувствовал по этому поводу никакого беспокойства, но врачи все-таки порекомендовали нерв прижечь. Операция длилась двадцать минут, и все это время я был в сознании. Разговаривал, общался и ничего не чувствовал. Я в ту пору в “Ладе” играл, так вот ее руководство не хотело меня в Америку на эту процедуру отправлять, а мой будущий агент настоял, за свой счет меня прооперировал. Благодаря этому и стал с ним впоследствии работать.
— Ты довольно рано попал во взрослый хоккей…
— В “Липецке” дебютировал за два дня до пятнадцатилетия. Но там высшая лига чемпионата России была, ничего сложного. Я ведь тоже что-то из себя к тому времени представлял: по моему году рождения Липецк, на всякий случай, два раза чемпионом страны среди юношей становился, обыгрывая Москву и Челябинск — наших главных конкурентов.
Да и раньше совсем по-другому играли в хоккей. Это сейчас народ как угорелый по площадке носится, а тогда хватало времени и оглянуться, и подумать над тем, что дальше с шайбой делать... В 96-м Цыгуров в “Ладу” позвал. Я там два с половиной года отыграл, каждую улочку, каждую травинку Тольятти знаю…
— А то… Волшебные времена: каждому хоккеисту — “девятку” цвета спелой вишни, каждому авто, сходящему со стапелей ВАЗа, суровый братан в кожаной куртке… Лихие девяностые…
— Мне в этом контексте нравится фраза одного из героев популярного фильма “Бумер”: “Не мы такие, жизнь такая…” Город маленький, и правила в нем были предельно просты: “Живи правильно и поменьше давай показательных выступлений”. Целее будешь.
— Однако в родном Липецке тебе не удалось уйти от неприятностей. Говорят, после одного случая даже в больницу попал…
— Дело было так. Перед самым отъездом в Америку, буквально за два дня, возвращался домой поздно вечером. На меня неожиданно напали двое парней с железными прутьями, несколько раз ударили по голове, забрали бумажник и золотую цепочку. В итоге завели уголовное дело. На следствии я сказал, что тех парней вроде бы как не узнал. Хотя на самом деле это были мои друзья детства…
Но они наркоманы, понимаешь? Людям не на что было дозу купить… Через год их встретил, сказал: да вы бы попросили, я бы вам сам дал денег… Ничего с ними не стал тогда делать — за что? За то, что у них такое горе по жизни? Хотя она потом все и расставила по своим местам: один из них спустя два года сломал шею, купаясь на речке, а второй умер от передозировки.
— Весело…
— Наркоманы сейчас есть везде, а в России их особенно много. Вот еще случай… Был один очень хороший хоккеист по имени Женя, я его с детства знал. Руки у парня просто гениальные… Начал он неплохо — с Ярославля, но там заглупил, стал пить-гулять, деньги вскружили ему голову. Потом вернулся в Липецк, сел на иглу. И пропал. Что мы только с пацанами не пытались сделать. Даже возили его в лечебницу, и все без толку…
— Многие молодые спортсмены на самом деле теряют голову из-за внезапного появления в их жизни больших денег.
— В молодости на протяжении сезона я вообще не пил, потому что возможности своего организма оценивал довольно трезво. Старался всегда следить за здоровьем и каждый год непременно проходил медицинский осмотр, причем по собственной инициативе.
Не скажу, что пиво или более крепкие спиртные напитки из рациона спортсмена надо исключить. Они нужны, это понятно. Но от чего организм лучше расслабится — от рюмки водки или от целой бутылки?
— Ну, это кому как…
— В отпуске можно хоть бочку выпить, если так уж невмоготу. В принципе после сезона многие снимают стресс довольно радикальными методами. Но об этом не надо писать…
— Думаешь, наши читатели об этом не догадываются? По-моему, сегодня гораздо труднее сыскать хоккеиста непьющего, чем не злоупотребляющего. Ты таких много в жизни встречал?
— Хм… Надо подумать.
— Мне казалось, ты сразу Ларионова назовешь.
— Нет… Это, пожалуй, Скотт Стивенс из “Нью-Джерси Дэвилз”. У него нет ни капли таланта, но все это компенсируется такой волей и клубным патриотизмом, что Стивенса безоговорочно признают лидером и вожаком. Его закономерно избрали капитаном, и никто ни на секунду не усомнился в правильности этого выбора.
— Что, совсем не пьет?
— Ребята говорят, ни капли.
— Не человек, а песня.
— Тут ведь как бывает — либо у ребенка оба родителя алкоголики и он тоже потом становится таким же, либо, наоборот, смотреть не может на спиртное.
— А ты себе какое жизненное предназначение выбрал? Я имею в виду глобальные нравственные ценности.
— Мне нравится спорт и хоккей в частности. Но я не из тех, кто может кого-то за собой повести. Не лидер я. Не обладаю какими-то харизматическими качествами, из-за наличия которых к тебе обычно тянутся люди.
— Но ты же так красиво и страстно рассказывал нам в начале интервью о лице команды, о покорении новых высот, о том, что каждый человек делает судьбу собственными руками…
— Это только слова — я их сам себе говорил. Если бы рассказал об этом ребятам, то мне никто бы не поверил.
— Показательные выступления, выходит?
— Типа того. Лучше такие вещи не говорить, а делать.
— Ну, это под кураж надо, лет в 18-20, а в тридцать громкие слова, как мне кажется, уже не пробивают…
— Не скажи. Под закат карьеры любая игра как последняя, бьешься в каждой до конца. Лезешь даже туда, куда не надо…
— Ты имеешь в виду стычку с арбитрами в плей-офф чемпионата Беларуси, когда “Динамо” играло в Могилеве с “Химволокном”?
— Ее. Мне иногда так хочется выиграть, что не могу сдержаться. Конечно, когда я полез на них с клюшкой наперевес, то был неправ, но они — намного неправее. Нас удалили за нарушение состава, хотя на самом деле шесть игроков находилось на площадке у хозяев.
— Интриги?
— Некоторым хотелось, чтобы мы проиграли, скажем так. Хотя сейчас я даже не хочу об этом говорить.
— Ты всегда делал правильные поступки?
— Если бы… Однажды очень сильно повздорил с отцом и сказал, что мне стыдно носить его фамилию. Отец плакал, а мне было весело.
А теперь знаю, что был неправ. У меня самого сын растет, и если он мне такое скажет, я не знаю, что с ним сделаю…
— Ты уже отдал его на хоккей?
— Ни в коем случае. Пусть он разными видами спорта позанимается, а потом пойдет учиться на военного юриста. Не хочу, чтобы Димка был профессиональным спортсменом.
— Ну и зря, знаешь, сколько хорошие спортсмены зарабатывают?
— Знаю. А потом в 40 лет стать инвалидом?
— Если ты думаешь, что ежедневное многочасовое сидение у компьютера прибавляет здоровья, то…
— Я имел в виду инвалида умственного. Слыхал, как про хоккеистов говорят? Когда бог ум раздавал, они были на тренировке. И это можно про всех спортсменов сказать. Я по школе помню — до 9-го класса учился очень хорошо, а потом только посещал. В институте половину сам учился, половину за деньги. Это же неправильно! Да и, думаешь, я что-нибудь со своей учебы помню?
— Да вряд ли. Но в принципе это твоих коллег не смущает. Многие готовы начинать тренировать команды мастеров, едва повесив коньки на гвоздь…
— Не хочу я в тренеры. Надо же время и семье отдать, верно? Хочется побыть обычным человеком. Уходить на работу утром, приходить вечером, ребенком заниматься столько, сколько нужно, а не урывками между тренировками и поездками. Да и жена хочет мужа видеть. Ведь в основном семейные скандалы происходят из-за того, что люди уделяют друг другу мало внимания.
— Я придерживаюсь другого мнения…
— Что денег мало, да?
— Слышу нарастающие аплодисменты наших читателей. Ай да Максим, ай да молодец! Как близок он, оказывается, к простому народу…
— Да я все знаю, не на острове же живу. Уже сегодня думаю над тем, как обеспечить свое будущее. Осваиваю кое-какие направления в бизнесе. Но сейчас такое время, что любое вложение капитала рискованно.
— Ну ты молодец. Я что-то не слышал, чтобы кто-то из наших спортсменов вел такую деловую деятельность во время своей карьеры…
— Это громко сказано. По существу занимаюсь делами только в отпуске, а так обычно читаю отчеты, которые присылают по интернету мои компаньоны.
Раньше у нас неплохо дела шли — мы с друзьями из Липецка за пять лет полторы тысячи машин из Америки привезли.
— Так ты солидно приподнялся!
— Приподнимаются те, кто обманывает. А мы не наглели и не борзели, в среднем с автомобиля немного брали. Потом эти же машины ставили на техобслуживание, детали всегда в наличии были самые разнообразные. Людям нравится постоянство, потому и дела у нас шли неплохо.
— Почему бы тебе и в Минске такую тему не замутить?
— А с кем? Ты, надеюсь, этот кусок нашего разговора опустишь?
— Зачем? Наоборот, мне даже интересно услышать о том, что можно одновременно успешно заниматься спортом и бизнесом. Ведь твой пример — другим наука. А хочешь, можем обратно на динамовские рельсы встать. У тебя так красиво получалось лить бальзам на душу руководителям клуба. Можем еще припустить…
— Если серьезно, то мне всегда нравилась солидность и надежность тех, кто стоит у руля команды. Это начинается с финансов и заканчивается любым другим, даже бытовым вопросом. Обмана никогда не было.
— Открытость и прозрачность — основа политики нашего флагмана. Как тебе, кстати, идея председателя Наумова обнародовать зарплаты хоккеистов?
— Это его право.
— Ну а сам как считаешь, не возникнет ли каких-либо волнений в народе по этому поводу?
— Да откуда я знаю? Мне, например, все равно обнародуют наши зарплатные ведомости или нет. Вообще причин для открытых писем в газету не вижу — я же миллионов не зарабатываю…
— А и не надо. Работяге и 500 долларов сейчас зарплата за счастье…
— На самом деле в Минске жить дешевле, чем в Липецке. Нам тут тысячу долларов за глаза на все хватает: и в ресторан сходить, и с ребенком в парк на аттракционы. Я не трачу деньги налево и направо, знаю, что людям вокруг неприятно, когда какой-нибудь крендель начинает показывать всем, что ему море по колено.
Да и вообще, жизнь длинная, надо ребенку еще и образование дать. Поедет он куда-нибудь поступать — деньги нужны. А поесть самому, девушку в кино сводить, цветы ей купить? Я сейчас работаю над тем, чтобы объяснить ребенку простую истину: есть деньги или нет, а маме надо постоянно дарить цветы. Потому что это правильно.
— Ты каждый день своей маме цветы даришь?
— Мне она запрещает это делать. Потому что начинает считать, сколько это стоит. Жене стараюсь часто дарить — как только у нее плохое настроение, надо поднимать.
— Оно у нее часто таким бывает?
— По-разному, когда раз в неделю, когда в две. Часто тоже нельзя дарить. Человек, особенно женщина, так устроен, что мигом сядет на шею и ножки свесит.
— Жену где встретил?
— В родном Липецке. Я в Институт иностранных языков поступал, за деньги не хотел, пошел, как все, и провалился. А она уже там училась тогда. В том же году 31 декабря и свадьбу сыграли, повезло, что у меня как раз травма колена была, восстанавливался.
— Жена правда должна быть лучшим другом?
— Другом, женой и любовницей одновременно. Она иногда неприятные для меня вещи говорит.
— Например.
— Недавно сказала, что недостаточно общаюсь с сыном. Они сейчас в Липецке, в Минск приедут к началу сезона. Я им каждый день звоню.
— Потом переезжать в Минск не собираешься?
— Я еще не знаю, на всякий случай держу в голове несколько вариантов.
— Белорусское гражданство получил уже?
— Нет.
— Чего тянешь? За нашу сборную при большом желании можно уже этой зимой в Ванкувере выступать…
— Это еще не факт, что смогу пробиться в ее состав. Да и неизвестно, буду в этом сезоне в “Динамо” играть или нет.
— Я читал, ты был на грани отправки в солигорский “Шахтер”, но хорошо провел контрольный матч и остался в клубе.
— Что-то такое слышал, но слухам предпочитаю не верить. Если скажут: “Максим, давай в Солигорск” — поеду. В прошлом году Хьюз не очень хорошо отзывался о моей игре. Ему было нужно одно — бей-беги, окружай ворота, а мне хотелось поиграть в нормальный хоккей. Раз я не подошел, то уехал в Гомель и ни капельки об этом не пожалел. Выступал там с замечательными ребятами, с которыми не против был бы поработать и в этом сезоне.
Хотя сегодня моя цель, конечно, “Динамо”. Сейчас у него просто великолепный тренер — я не ради лести говорю, это на самом деле так.
— Как думаешь, сколько болельщиков вам удастся собрать на трибуны?
— Трудно сказать. Мне кажется, на матчи КХЛ должны ходить болельщики всех минских клубов, это будет правильно, потому что “Динамо” сегодня своеобразная сборная белорусских команд. Люди пойдут на хоккей тогда, когда увидят большие победы. А они в этом году у “Динамо” будут. Вот начнется сезон, и попомнишь мои слова.
Кроме того, у нас работает хорошая команда менеджеров, которые занимаются вопросом привлечения зрителей на трибуны.
— Да уж, здесь вы отличились, новую эмблему клуба не обсудил только ленивый. Повеселили народ…
— Ну а что, мне, например, логотип понравился. Симпатично смотрится. Как написал человек, который хотел создать этот бренд — “Дiнамо”, так оно и будет.
— Можно узнать, чью голову озарила сия блестящая идея?
— Да не знаю я, в этой теме не особо ориентируюсь.
— А зачем вообще вам весь этот гемор, можно ведь было просто изменить название — и вся недолга. У тебя, например, какие ассоциации с Беларусью первым делом возникают?
— Ну, что это центр Европы… “Центр” назвать? Как-то не очень… Я вот про “Партизан” слышал, по-моему, в точку. Еще белорусов часто “сябры” называют. Может здесь покрутить-подумать…
— Как считаешь, в белорусской и русской ментальности есть какие-то различия?
— Безусловно. Здесь живут абсолютно другие люди, добродушные и спокойные. Нет у них той черствости и сухости, как у россиян. Конечно, тоже иногда встречаются такие экземпляры, что мама не горюй, но это скорее исключение из правил.
Мне здешние жители напоминают уроженцев канадской провинции Квебек. Они такие же по характеру — гостеприимные и очень приятные в общении.
— Будь твоя воля, в каком городе мира остался бы жить?
— Уж точно не в Липецке. Потому что там родственники, друзья, и поэтому иногда просто хочется бросить родину.
— ?
— Дело в том, что когда приезжаешь туда с деньгами, ты один человек, а когда их у тебя нет — совершенно другой. Во втором случае ты никому не нужен, в упор никто тебя не видит, а когда деньги появляются, ты снова востребован и уважаем.
На самом деле в Беларуси очень нравится. Благодарен “Динамо” за то, что оно дало мне, по сути, вторую жизнь. Я пытался в Липецке закончить с хоккеем, к тому же бизнес хорошо шел. А потом решил, что надо еще поиграть, пока силы есть…
